Михаил Смолин: Кто обладает фактической властью в РФ?

По современной Конституции, формально-юридически верховной властью в России обладает «многонациональный народ Российской Федерации», исходящий «из общепризнанных принципов равноправия и самоопределения народов», утверждающий «незыблемость ее демократической основы» и осознающий «себя частью мирового сообщества».

Странный термин «многонациональный народ Российской Федерации»

Почему граждан РФ разных национальностей надо было обязательно называть «народом»? Если бы было написано про «многонациональный союз», «многонациональную гражданскую общность» или на худой конец про «россиян», то подаваемый конструкт был бы более приемлем. Но «многонациональный народ» — это что-то трудно вообразимое, как «многоличностная личность» или «многослойный слой».

Это одна из странностей нашей Конституции. Термин, не имеющий точной расшифровки, но могущий иметь несколько трактовок. Он не имеет этнического, кровно-родственного наполнения, скорее, можно предполагать, что «многонациональный народ» — это некая идентификация, синоним общность, называемой граждане РФ.

Называть эту гражданскую общность «многонациональным народом» весьма странно. Поскольку описать национальный состав этой общности не так просто, как может показаться.

С народами, исторически населяющими территорию РФ, всё более или менее понятно. Они естественным образом входят в этот гражданский конструкт «многонациональный народ».

А вот скажем, таджики, исторически никогда не проживавшие на нашей территории РФ, но почему-то массово получающие гражданство нашего государства как народ тоже автоматически входят в наш многонациональный народ? Все ли народы, представители которых получили наше гражданство, входят в наш многонациональный народ? Может ли меняться состав «многонациональности» этого суверена?

Если нет, то все представители народов, исторически не проживающих на территории РФ, пополняют «многонациональный народ» лишь как конкретные персоналии, а их нации остаются чужими для РФ?

Если да, то с какого количества получающих наше гражданство, происходит это многонациональное увеличение? Когда в число граждан поступают таджики (87 тысяч за последние полгода), узбеки (9,5 тысяч) азербайджанцы (7,5 тысяч) или, скажем, даже афганцы (416) и вьетнамцы (553)?

И главный, абсолютно риторический вопрос: не наносит ли такая миграционная политика существенный ущерб государствообразующему русскому народу? Ведь состав верховной власти, при приёме больших масс мигрантов в российское гражданство сильно меняется, не только национально, но и религиозно, и культурно.

Верховная власть и «многонациональный народ»

Идём дальше. Согласно статье 3 нашей Конституции: «1. Носителем суверенитета и единственным источником власти в Российской Федерации является ее многонациональный народ. 2. Народ осуществляет свою власть непосредственно, а также через органы государственной власти и органы местного самоуправления. 3. Высшим непосредственным выражением власти народа являются референдум и свободные выборы. 4. Никто не может присваивать власть в Российской Федерации. Захват власти или присвоение властных полномочий преследуются по федеральному закону».

То есть «многонациональному народу» РФ принадлежит верховная власть в стране. Он верховный властитель, «народ-самодержец» в Российской Федерации. В связи с этим возникают дополнительные, хоть и теоретические, но весьма важные вопросы.

— Какая часть верховной власти принадлежит государствообразующему русскому народу, который по Конституции входит в состав «многонационального народа»? Формально русскому народу должно было бы принадлежать, согласно численной пропорции, более 80% верховной власти и он должен был бы осуществлять свою господствующую государствообразующую функцию. Но в Конституции нигде не прописаны права государствообразующего русского народа.
— Каково юридическое и фактическое наполнение понятия «государствообразующий народ»? Это что-то вроде «градообразующего предприятия» в масштабе РФ, несущего основную массу социальной и налоговой нагрузки? Но «градообразующее предприятие» в реальности часто имеет если не юридическое, то особое фактическое положение. Ничего подобного за русским народом в масштабе страны мы не замечаем. Получается, что как самостоятельная общность русский государствообразующий народ не имеет правосубъектности и признанной дееспособности, в отличие от «многонационального народа» (верховная власть). Он лишь его часть, не наделённая никакими конкретным статусом и правами.

Конечно, верховная власть в государстве вовсе не то же, что акции в фирме. Будучи частью, можно не иметь никакой власти в отношении целого. У русского народа нет акций своего государства, которые давали бы ему юридические права на обладание Россией. А как дело обстоит фактически?

Русские граждане, хотя и голосуют на выборах, но, отдавая свои голоса за списки партий, не становятся их акционерами-собственниками. Они формально делегируют партиям право выражать своё мнение по тем вопросам, которые ещё только в будущем возникнут в законодательных учреждениях и о которых у избирателя в момент голосования нет никакого понятия. Такая делегация — чистая фикция, и партии после выборов действуют исключительно в своих корыстных групповых интересах.

Юридическая теория говорит, что верховная власть не может быть сложносоставной, что парализовало бы её деятельность. В связи с этим удивляет, как формируется единая верховная воля в нашем явно сложносоставном, да ещё и «многонациональном» суверене? Действительно ли это происходит на выборах? В тех нескольких выборных днях, когда функционирует воля «многонационального народа»?

Демократическая теория власти имеет массу несообразностей и теоретических натяжек. То, что на юридическом языке может называться верховной властью, «носителем суверенитета», «единственным источником власти» может быть фактически либо не дееспособным, либо не имеющим единой и деятельной воли субъектом, либо существовать только во время выборов.

Одно из самых чётких юридических определений верховной власти читаем у профессора П.Е. Казанского (1866–1947): «Власть верховная не знает ни над собой никакой высшей власти, ни рядом с собой никакой равной власти, а поэтому не знает и никаких норм, которые были бы внешне обязательны для нее, как предписания Высшей Власти или как соглашение с властью равной».

Реально «многонациональный народ», если и существует, то является сувереном, сравнимым с очень ограниченными, номинальными монархами. Он юридически правит, но реально не управляет происходящими процессами в государстве и не способен ничего менять по своему желанию. У него нет даже безапелляционной учредительной инициативы.

Так, например, «многонациональный народ» с помощью прямого референдума (высшее непосредственное выражение воли народа, ст. 11) не может поменять Конституцию в её главных статьях, как и сам конституционный строй. Такие изменения юридически у нас может производить лишь некое Конституционное Собрание, закона о котором у нас нет. Если закона нет, то непонятно, как легитимно собрать такое Собрание?

Кто же может принять такой закон? По Конституции, это может сделать Федеральное собрание и утвердить президент РФ. Может ли состав такого Конституционного Собрания состоять исключительно из чиновников и депутатов? Вполне может. Как пропишут в законе, так и будет.

А как же волеизъявление «многонационального народа»? Да никак. В демократических республиках юридический суверенитет сильно отличается от фактического суверенитета. Нередко фактические обладатели власти, реально меняющие правила игры, никак не сообразуются с юридически прописанным «сувереном».

Так, для примера, Керенский без всякого народного волеизъявления своим росчерком пера, декретом от 1 (14) сентября 1917 года, ввёл в России республиканское правление.

Фактическая власть во многом происходит из 1917 года.

Кто же обладает фактической властью в Российской Федерации?

На этот вопрос не так легко ответить. Скорее всего, ситуацию можно описать как перманентно продолжающуюся борьбу за фактическую власть, периодически меняющую расклад властвующих сил.

Более-менее точно можно утверждать, что очень существенной фактической властью обладают у нас элитные группы родом из 1917 года, в последнее время частью уехавшие, частью оставшиеся, но продолжающие активно бороться с русским будущим.

До сих пор наряду с выборной властью существуют влиятельные кланы, рождённые революцией, считающие себя хозяевами России, которые реально обладают богатствами страны и продвигают друг друга и своё потомство к рычагами управления государством.

РФ продолжает быть похожей на уменьшенный СССР, в котором русские являются хоть и «сплотившим навеки», и «государствообразующим» большинством, но фактически разобщённым национальным сообществом, лишённым реальной политической, финансовой и информационной власти.

В современной ситуации нежелание, боязнь доверить русским Россию в качестве хозяев, формирующих повестку, цели и способы достижения управления страной, порождает холостой, нерезультативный ход РФ во многих вопросах государственной жизни.

Юридическое и фактическое обладание верховной властью — в реальности разные вещи. Клановые интересы в управлении РФ нередко удивляют своими результатами.

Элитарные группы, рожденные событиями 1917 года, заменившие имперские правящие русские слои, до сих пор чувствуют себя хозяевами страны и имеют сугубо частные, часто противоположные русским интересы.

Всё это вовсе не требует какой-нибудь «консервативной революции». Консервативных революций не бывает. Консервативной может быть только эволюция, без потрясений преображающая действительность. Всё в конечном счёте зависит от Воли Божией, а также от сознания и воли к жизни самих русских людей.

Современные серьёзные испытания для нашего государства сами собой создают благоприятные предпосылки для эволюционных перемен. Россия должна обустраиваться по-русски фактически, а не просто на словах. Ни с какой другой национальной доминантой у государства нет шансов пройти выпавшие на нашу долю исторические испытания.